Куплет начинается с ироничного наблюдения за началом нового дня. Городская жизнь ("машины туда-сюда") представлена как бессмысленная суета. Если даже солнце встаёт механически ("не лень"), то и человеческие усилия — "ерунда". Затем вводится центральная метафора — "Муравейник живёт". Это общество как безличный организм, где ценность отдельной жизни ничтожна: "Кто-то лапку сломал — не в счёт". Далее следуют две циничные, почти поговорочные формулы примирения с жестокостью: "А до свадьбы заживёт" (всё пройдёт, не стоит волноваться) и "А помрёт, так помрёт" (смерть — естественный отбор, статистика). Это философия полного фатализма и обесценивания страдания в рамках системы.
Припев — это исповедь человека, застрявшего между двух зол. "Я не люблю, когда мне врут" — естественное желание искренности. Однако "от правды я тоже устал" — потому что правда этого мира (правда муравейника, где "помрёт, так помрёт") невыносима. Герой ищет "приют" — место покоя, укрытие от этой дихотомии, но окружающие обвиняют его в том, что он "плохо искал", перекладывая ответственность на него. Затем возникает тревожное наблюдение: он не знает точного "процента сумасшедших", но "если верить глазам и ушам", их "больше в несколько раз". Это значит, что безумие (иррациональность, абсурд, жестокость) перестало быть исключением и стало доминирующим состоянием мира. Герой доверяет своим органам чувств, и они фиксируют эпидемию помешательства.
Второй куплет начинается с предложения гипотетического коллективного действия: "мы могли бы вести войну против тех, кто против нас". Однако оно немедленно усложняется кафкианской логикой: "Так как те, кто против тех, кто против нас, Не справляются с ними без нас". Получается, что "мы" необходимы для борьбы с нашими врагами тем, кто якобы на нашей стороне. Это намёк на бессмысленность и запутанность любой "борьбы" в таком обществе, где союзники неэффективны, а враги неясны. Далее — констатация тупика: будущее неясно ("туман"), прошлое противоречиво ("то ад, то рай"), настоящее экономически несостоятельно ("деньги не лезут в карман" — их либо нет, либо они не приносят удовлетворения). Фраза "Вот и утро, вставай" звучит как горькая ирония: несмотря на весь этот абсурд и безнадёгу, механизм муравейника требует продолжения цикла, подъёма и участия в беге "туда-сюда".
Текст написан в разговорной, почти бытовой манере, с использованием просторечий ("ерунда", "помрёт", "не лезут") и циничных, поговорочных формулировок ("до свадьбы заживёт"). Это создаёт ощущение усталой, будничной констатации ужаса, а не пафосного обличения. Сложные, запутанные фразы ("те, кто против тех, кто против нас") имитируют абсурдную логику системы.
Песня совмещает глобальные метафоры ("муравейник", "война", "процент сумасшедших") с очень личными, камерными переживаниями ("я не люблю", "я устал", "я пытался найти"). Это показывает, как большая система ("муравейник") давит на индивидуальное сознание, доводя его до состояния усталости и поиска несуществующего приюта.
Песня (альбом "Группа крови", 1988) отражает настроения позднесоветской эпохи "застоя". Общество ощущалось как гигантский, бездушный механизм ("муравейник"), где человек — винтик. Ощущение всеобщего "сумасшествия" могло быть реакцией на двойную мораль, официальную ложь и абсурдность плановой экономики ("деньги не лезут в карман"). Фраза "те, кто против тех, кто против нас" пародировала запутанность идеологических и бюрократических структур. Песня стала выражением глубокой усталости и цинизма поколения, которое чувствовало себя загнанным в ловушку между ложью официальной пропаганды и невыносимой "правдой" социального разложения, и которое подозревало, что нормой стало именно безумие.
"Муравейник" — это песня об экзистенциальном истощении в обществе, которое превратилось в бездушный, жестокий механизм. Герой — не бунтарь, а уставший наблюдатель. Он видит, как система ("муравейник") перемалывает жизни ("лапку сломал — не в счёт"), и принимает это с циничной покорностью ("помрёт, так помрёт"). Его личная трагедия в том, что он отвергает ложь системы, но и её подлинное, уродливое лицо ("правду") он вынести не может. Он ищет "приют" — третье пространство, но его, похоже, не существует. Вокруг он видит лишь нарастающее безумие, которое уже стало нормой. Любая попытка действия ("вести войну") увязает в абсурдной логике системы. Песня не предлагает выхода, а лишь констатирует состояние тупика: утро наступает, нужно вставать и снова включаться в бег "туда-сюда" муравейника, даже если будущее — туман, а деньги "не лезут в карман". Это гимн поколенческой усталости и трезвого, беспощадного взгляда на общество как на машину, производящую страдание и безумие.
