Куплет начинается с физиологического образа подавленного крика ("в горле комом"), что символизирует ужас перед неизбежным. Фраза "настала пора, и тут уж кричи не кричи" говорит о фатальности момента, когда действие важнее эмоции. Далее фокус смещается на последствия — память ("долго не сможет забыть") и деталь, выхваченную из боя: "шатаясь бойцы об траву вытирали мечи". Это не героический жест, а измождённый, почти автоматический — символ завершения убийственной работы, стирания следов битвы. Трава становится полотенцем для оружия, природа включается в человеческую бойню.
Картина битвы дана через потусторонние, почти мистические образы. "Чёрное племя ворон" — символы смерти, падальщиков, предвестников гибели — хлопают крыльями, создавая жутковатый звуковой фон. Небо сначала "смеялось" (насмешка богов или вселенной над человеческой суетой), а затем "прикусило язык" — наступила зловещая тишина, шок после бойни. У выжившего "дрожала рука" — физиологическая реакция на пережитый ужас. И кульминация — "внезапно в вечность вдруг превратился миг". Мгновение предельного напряжения и осознания смерти растягивается в вечность, становясь точкой перехода в миф.
Описание послебитвенного пейзажа достигает эпического, космического масштаба. Закат горит "погребальным костром", природа оплакивает павших. Звёзды смотрят "волками из облаков" — образ дикой, холодной, хищной вселенной, равнодушной к человеческой драме. Мёртвые лежат "раскинув руки" — жест, одновременно и поражения, и открытости миру. Живые спят "вповалку", но "не видя снов" — их сознание травмировано, сон не приносит покоя, души опустошены. Картина полного физического и духовного истощения.
Финальный куплет поднимается над конкретикой битвы к экзистенциальным обобщениям. "Жизнь — только слово" — она эфемерна перед лицом вечных категорий. Существуют лишь "любовь и смерть" — две фундаментальные силы, определяющие человеческое существование. Риторический вопрос "Эй, а кто будет петь, если все будут спать?" — это апология творчества (пения, легенды) как силы, противостоящей забвению (сну). Афористичные итоги: "Смерть стоит того, чтобы жить" — осознание конечности придаёт жизни ценность и интенсивность. "А любовь стоит того, чтобы ждать" — любовь (как высшее чувство, смысл, возможно, надежда) оправдывает страдание ожидания, томления.
Текст написан как серия мощных визуальных образов, сменяющих друг друга подобно кадрам эпического кино: крупный план (ком в горле), действие (вытирание мечей), общий план с символическими деталями (вороны, небо), панорама после битвы (закат, звёзды, тела), философские титры (финальные афоризмы). Язык торжественный, высокий, почти гомеровский.
Песня мастерски совмещает физиологическую конкретику ("дрожала рука", "крики теснятся") с космическими обобщениями (небо, звёзды, вечность). Человеческая драма разворачивается на фоне безразличной вселенной, что усиливает её трагизм. Финальный куплет резко меняет регистр, переходя от описания к философской максиме.
Песня (альбом "Звезда по имени Солнце", 1989) создавалась в эпоху, когда СССР был вовлечён в Афганскую войну (1979-1989). Хотя текст не описывает конкретную войну, он явно навеян её опытом — опытом "незнаменитой", травматичной войны, которая порождала мифы и легенды о погибших и выживших. Песня выходит за рамки конкретного конфликта, становясь размышлением о вечной природе битвы, смерти и памяти. Она также отражает интерес Цоя и его поколения к экзистенциальной философии, к вопросам жизни и смерти, любви и жертвы.
"Легенда" — это не повествование о конкретном событии, а процесс мифотворчества, рождения легенды из крови, ужаса и тишины после боя. Песня исследует пограничный опыт, где жизнь сталкивается со смертью, а человеческое — с космическим. Она показывает битву не как подвиг, а как травму, которая врезается в память выживших ("долго не сможет забыть") и преображается в вечность. Мир природы (вороны, небо, звёзды) представлен как равнодушный или враждебный свидетель. Финальные афоризмы — "Смерть стоит того, чтобы жить. Любовь стоит того, чтобы ждать" — это попытка извлечь смысл из бессмыслицы бойни. Смерть не отрицается, но утверждается как условие осмысленной жизни; любовь — как высшая ценность, ради которой стоит терпеть. Песня — это реквием по павшим и гимн силе человеческого духа, который даже в кромешном аду битвы и после неё способен творить легенду, петь и помнить, когда все остальные спят "вповалку, не видя снов".
